Сонный молодой человек шел, пробираясь через сумрак зимнего утра. На встречу ему дул морозный ветер, который заставлял скукоживаться и забираться все глубже в теплый пуховик. На душе у него было совершенно отвратительное чувство, чувство угнетения, он ощущал будто бы он идет на каторгу, где он будет заниматься не полезным обрабатыванием камней или строительством шахт, а делать никому не нужную ерунду вроде вышивания крестиком или бисероплетением(а это ужасное занятие для простого молодого человека). И самое страшное, что никакого спасения от этого не было! Все дело в том, что молодому человеку было всего пятнадцать лет и опаздывал он не куда ни будь, а в самое отвратительное учреждение для любого ученика – школу. Он учился в десятом “В” классе, а звали его странным в наше время именем Спартак, за что в начальных классах над ним любили потешаться ровесники, но с годами привыкли и можно сказать забыли, так как за фамилию Шамсов Спартака начали называть просто “Шамс”.
Как ни странно опаздывал он часто, хоть и жил всего-навсего через дорогу от школы. На это у него было много причин, но основным было желание поваляться в теплой постельке, когда на улице пурга и минус пятнадцать градусов. И даже сейчас когда наш герой опаздывал уже на десять минут он не торопился, потому что ему все больше хотелось продлить время вне школы хотя бы на несколько секунд. Но вот уже и пришлось потянуться рукой для того, чтобы открыть парадную дверь и войти. Тишина… Все на уроках… Медленно сняв пуховик Спартак начал тихонько пробираться к гардеробу, чтобы уборщица Нина не заметила то, что у него не было сменной обуви, которую кстати говоря ученик почти никогда не носил. Ну вот все прошло благополучно. Уборщица не заметила, поэтому можно было спокойно подойти и посмотреть расписание, дабы узнать в каком кабинете проходили занятия по родному языку( так как дело происходит в одной из многочисленных российских многонациональных республик, то было обязательным изучение национального языка данной республики). Спартак перестал вести дневник еще в середине девятого класса, он решил, что можно обойтись и без данной бюрократщины, поэтому каждое утро он подходил к расписанию, чтобы не ошибиться кабинетом.
Зайдя в кабинет, где уже полным ходом шла проверка домашних заданий, спросил:
- Можно войти?
- Ты поЩму опят опаздываеш? – с акцентом строго спросила училка.
- Проспал. - тихо, но четко он ответил годами проверенной фразой.
- Садыс. И давай днэвникь!
- Нету дневника. – спокойно сказал Шамсов.
- А гхде он? – не отставала училка.
- Дома забыл. – снова в ход пошла стандартная фраза.
- А хголову син нэ забыл? – и у училки видимо фантазии в этот день не было.
Так как последний вопрос был явно риторический, ученик Шамсов сел за парту, достал тетрадь и учебник по родному языку. Опершись щекой об кулак, а локтем об парту, повернувшись к окну, Спартак медленно погружался в раздумья. Учительский голос становился все более монотонным, пока в конце концов не превратился в сплошной гул, который уже не мог помешать полету мысли ученика десятого класса. Спартак думал… всегда думал… думал везде где только это было возможно, думал обо всем. Сейчас его мысли были направлены в сторону родного дома где наверное мама готовит отварную картошку с котлетками, а как бы это смотрелось с укропчиком и петрушкой сверху. В желудке у мыслителя невольно заурчало, поэтому он решил, что подобные мысли вызывают у него сильные душевные и физические страдания так, что глаза начали рыскать по кабинету в поисках опроры об которую могла зацепиться мысль и продолжить свой полет. И взгляд опустился на парту где было множество различных записей и рисунков по большей части нецензурных и банальных которые повторялись из поколения в поколения учеников. Помимо обычных выражений вроде “Гоша из седьмого Б - черт” или рисования паровозика с надписью “Если ты не голубой нарисуй вагон любой”, можно было встретить и забавные стишки которые могли оставить довольно талантливые поэтические натуры, но это была редкость, поэтому в данный момент Шамсов ничего интересного не нашел.